Она верила в любовь с первого взгляда и, по ее собственному признанию, всегда вспыхивала, словно спичка, – качество, не очень-то присущее сдержанным англичанам. Но и семью, в которой 13 сентября 1944 года появилась на свет будущая кинозвезда, типично британской назвать сложно.
Отец Жаклин, Макс Фрейзер-Биссет, хоть и происходил из добропорядочной шотландской семьи, был буквально помешан на джазе. Ее мать Арлетт, наполовину француженка, во время войны оставила практику, эмигрировала в Англию, вышла замуж за Макса и сосредоточилась на воспитании детей. Она никогда не забывала о своих галльских корнях: назвала дочь Жаклин и старалась как можно чаще говорить с ней по-французски.- Жаклин росла в старинном доме в тихом пригороде Лондона, занималась живописью, брала уроки балета, а свободное время проводила в кровопролитных сражениях со старшим братом Максом. Родители никогда не наказывали их за порванную одежду и не ругали за синяки и ссадины. Макс и Арлетт считали, что такого рода действия нанесут урон внутренней свободе детей. Соседи называли семью Фрейзер-Биссет «богемной», что в переводе с вежливого на человеческий означает «не вполне нормальная».
«Сколько я помню, в родительском доме всегда царил настоящий бедлам, – рассказывала Жаклин. – Он был полон мяукающих кошек, разбросанных повсюду газет, книг по искусству, балету… Порой даже сесть было некуда! Во всем, особенно в денежных делах семьи, вечно царила страшная неразбериха. Зато мама великолепно готовила, чудесно составляла букеты, играла на фортепиано… Она работала адвокатом – серьезная профессия, не правда ли? – и при этом была страшно непрактичной женщиной. Впрочем, именно за это мой папа, кажется, и любил ее до обожания».
Обожание, однако, не помешало Максу бросить жену вскоре после того, как Арлетт поставили диагноз «рассеянный склероз». Спустя десятки лет Жаклин философски сказала: «Мои родители развелись, прожив в браке почти тридцать лет. Надо быть очень наивной, чтобы, увидев такое, продолжать верить в любовь на всю жизнь».
Макс присылал деньги, но все ежедневные заботы об Арлетт легли на плечи пятнадцатилетней Жаклин. Но, несмотря на финансовые трудности, она все же отстояла свое желание стать актрисой.

По словам Биссет, когда она поделилась с Годуновым воспоминаниями о своем детстве, он сказал: «Я вырос словно на другой планете». Для него, родившегося 28 ноября 1949 года на Сахалине в семье военного, жизнь Жаклин и правда была чем-то вроде инопланетных хроник.
Отец бросил семью, когда Саше было три года. Его матери Людмиле Сгуденцовой, впрочем, несказанно повезло: в жестких условиях советской системы ей каким-то чудом удалось переехать из дальневосточного захолустья в тихую, по советским меркам почти европейскую Ригу. Там ей снова повезло: Сашу приняли в Рижское хореографическое училище. Вряд ли инженер-путеец Людмила Студенцова мечтала о великом балетном будущем для своего младшего сына. Скорее всего для нее, матери-одиночки с двумя детьми, это была прежде всего возможность передать ребенка на попечение государства и снять с себя хотя бы часть финансовых забот. Другие дети росли в атмосфере материнской ласки, Саше же досталась муштра хореографического училища. Со временем он, конечно, привык к интернату, но неуверенность в себе и ранимость недолюбленного ребенка остались с ним на всю жизнь. Жесткая конкуренция в училище и уродливая система советского воспитания только усугубляли его страдания.
Будучи ребенком, Саша Годунов часами работал у балетного станка, чтобы заслужить похвалу педагога. Узнав, что его старший брат в день своего шестнадцатилетия получил от отца письмо, он изо всех сил старался «быть хорошим» – возможно, тогда и ему отец прислал бы поздравление с совершеннолетием.
Увы, письма Годунов так и не дождался.
Впоследствии, рассказывая эту историю Майе Плисецкой, он подытожил: «Я очень страдал». Не надо быть Фрейдом, чтобы понять, что именно причиняло ему страдания: он считал себя хуже других, был уверен, что «не достоин и не заслужил».
«По существу, он никогда не верил, что кто-то может любить его просто так, без всяких условий», – обмолвилась однажды Жаклин Биссет.
Может быть, именно поэтому балетная слава, которая пришла к Годунову очень рано, никогда его особенно не радовала. Превратившись из безвестного выпускника Рижского хореографического училища в танцовщика самого главного театра СССР, Александр словно начал испытывать на прочность любовь поклонников и уважение коллег. В Большом он быстро прослыл нелюдимым упрямцем, бунтарем – и это был самый лучший способ заинтересовать собой КГБ. Единственный, с кем у Годунова в Большом сложились теплые отношения, был его педагог-репетитор Алексей Ермолаев. Александр не один раз подчеркивал, что относится к Ермолаеву как к отцу. Но даже любимый учитель не мог справиться с тяжелым характером Годунова и его рано проявившейся тягой к алкоголю. О том, что Годунов выпивает, знали практически все.