Из интервью Анны Лаевской журналу «ТВ парк» в 2002 году: «Русская мексиканка!»

— Аня, какие воспоминания у тебя остались от жизни в Москве?
— Я была эмоциональным ребенком, из тех, которые любят привлекать к себе внимание, без стеснения залезают на стульчик и читают стихи. Родители, профессиональные музыканты, в пять лет отдали меня в музыкальную школу при Московской консерватории. Мой отец, скрипач, работал в Симфоническом оркестре Гостелерадио под управлением Геннадия Рождественского, и я ходила в общеобразовательную школу, где учились дети многих актеров, дикторов. Когда мне было 9 лет, папа принял участие в конкурсе и получил очень хороший контракт на работу в Мексиканском симфоническом национальном оркестре под управлением Энрике Ривеке. Сначала в Мексику уехал он, а затем, в апреле 1991 года, и мы с мамой.

— Переезд в страну с совершенно другой культурой эмоционально очень тяжелый момент.
— Да. У меня был самый настоящий культурный шок. И по сей день я чувствую культурные различия между собой и мексиканцами, ведь образование я получила чисто русское, ходила в школу при российском посольстве, изучала русскую литературу, а испанский я выучила на улице, общаясь с людьми. Сначала у нас в школе даже такого предмета не было, что меня очень удивляло. Испанский язык как предмет появился, когда мы учились уже в одиннадцатом классе.

— Но по-испански ты говоришь совсем без акцента?
— Да, абсолютно. Если бы у меня был акцент, я не смогла бы играть в теленовеллах. Так вот, возвращаясь к культурному шоку: мексиканцы, ты сама знаешь, люди очень доверчивые, добрые. Но есть вещи, к которым я до сих пор не могу привыкнуть. Например, понятия «открытость сознания» здесь не существует. Я человек свободный — привыкла говорить то, что думаю, а мексиканцы легко говорят неправду, только чтобы не обидеть тебя. Конечно, люди есть разные. Но я могу тебе сказать, что замуж я хочу выйти за русского. До сих пор среди мексиканцев у меня не было ни одного бойфренда: итальянцы, аргентинцы были, но мексиканца — ни одного. У нас с ними разная система ценностей.

— А что в мексиканской культуре тебе сразу понравилось?
— Я очень люблю мексиканскую музыку: болеро, марьячи. Что еще мне безумно нравится в Мексике — так это то, что люди здесь всегда готовы тебе помочь и принимают меня, иностранку, как свою. Мне выпал такой удачный билет в этой жизни, в моей карьере! Мексиканская публика меня полюбила так, как если бы я была настоящей мексиканкой.

— Аня, а когда ты поняла, что хочешь стать актрисой?
— Мне, вообще-то, никогда даже в голову не приходило, что я могу стать актрисой, что у меня есть какой-то талант. Но когда мне было четырнадцать лет, здесь снимали одну теленовеллу, главным героем которой был дирижер оркестра...

— Да, у нас она прошла очень успешно, и ее даже повторяли по просьбам зрителей.
— Тогда зрители, наверное, знают, что для съемок этого сериала понадобился целый оркестр. В этом оркестре был и мой папа, и он как-то взял меня с собой на студию. А там на меня, белокурую девочку, не похожую на остальных детей, обратил внимание режиссер и попросил, чтобы я сыграла в одной сцене. Она была совершенно дурацкая: дирижер ругает меня, одну из скрипачек оркестра, я ему отвечаю по-русски, он видит, что я не понимаю, мы переходим на английский и достигаем взаимопонимания. Сцену записали, и режиссер с продюсером и актеры, принимающие участие в съемках, начали говорить, что у меня есть актерский талант.

— Значит, в первой же теленовелле тебе удалось поработать со знаменитым мексиканским актером и режиссером Умберто Сурита?
— Умберто как раз меня и отметил. Именно он начал уговаривать мою маму, мол, у девочки есть талант, ей обязательно надо учиться, потому что талантливых людей очень мало. Так что Сурита является моим крестным отцом в искусстве.

— Твои родители последовали совету Суриты?
— Да, в четырнадцать лет я сдала экзамен и поступила в актерскую школу при «Телевисе». Увидев расписание занятий — с восьми до восьми, — я поняла, что скрипку могу забыть и школу придется заканчивать заочно. Так и вышло. Уже через два года меня пригласили на первую роль в теленовеллу «Цыганская любовь». Роль неожиданно получилась большой: продюсеру понравилась моя работа — и мне дали шестьдесят серий. А потом меня пригласили на главную роль в теленовеллу «Первая любовь со скоростью 1000 км в час». Это был успех: меня стали узнавать, жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов.

— Расскажи про актерскую школу «Телевисы».
— Учат там три года. Вообще-то, берут туда с семнадцати лет, но для меня сделали исключение. В школе преподают актерское мастерство, джаз, балет, анализ музыки, кино и текстов, психологию, вокал, чтение, дикцию... Каждый год играешь в одной пьесе со своим классом и в другой — со всей школой. Чаще всего это мюзикл. Про личную жизнь можно сразу забыть, потому что когда ставится пьеса, субботы и воскресенья тоже забиты репетициями. Учиться было нелегко. Да и вообще это один из самых сложных периодов в моей жизни. В школе я была самая маленькая, по-испански сначала говорила с акцентом: однокурсники смотрели на меня как на существо с другой планеты. Друзей у меня никогда там не было. Видимо, не сошлись интересами. Теперь понимаю, что просто во всем была виновата разница в возрасте, а тогда расстраивалась, что меня никто в кино и на дискотеки не звал. Все эти три года я уделяла внимание исключительно учебе, не отвлекалась.

— В России есть такой стереотип, сформированный теленовеллами, что мексиканская актерская школа довольно слабая. По каким методикам у вас учат?
— В Мексике как раз изучают Станиславского. Насчет слабости актерского мастерства... Как тебе сказать? Актером нужно родиться. Можно учиться, перепробовать огромное количество техник, перепробовать абсолютно все! Но если нет таланта, лучше купить велосипед. И я могу тебе сказать откровенно: безусловно, в России есть прекрасные актеры, но их единицы. Так же, как и в Мексике.

— Ну а если говорить о материале, с которым приходится работать, он тебе не кажется очень однообразным? Ведь героини постоянно попадают в одни и те же ситуации.
— Это так, ведь теленовеллы пишут в основном по ходу. Иногда приходишь на запись и не знаешь, что будешь играть. Содержание сцены получаешь в гримерной, а то и позже. Продюсеры гонятся за рейтингами и, если он получился выше на каких-то эпизодах, больше серий дают тем актерам, которые были в них заняты. Иногда читаешь сценарий и думаешь: «Господи, почему? Зачем?» Но времени размышлять нет: встаешь и работаешь. И все-таки теленовеллы открывают дорогу в мир: начинают приглашать в кино, в театр, в радионовеллы или фотоновеллы. Теленовеллы — стартовая площадка. Этим Мексика сильно отличается от России, где актера замечают в театре, а уже потом приглашают в кино.

— Я знаю, что очень немногие актеры теленовелл снимаются в мексиканском кино. Фактически единицы.
— Мало, действительно. И пробиться туда очень сложно. Сейчас эта индустрия в Мексике на подъеме, есть очень достойные картины, много делают короткометражных фильмов, которые участвуют в различных фестивалях. Есть, конечно, и полная ерунда. Но это как везде.

— Посещают мечты завоевать Голливуд?
— Да, посещают. Я оставляю свои кассеты везде, где только возможно: и в Лос-Анджелесе, и в Венесуэле, и в Аргентине. Знаю, что сейчас мой момент и я должна его использовать.

— Твои актерские амбиции до какого предела простираются?
— Ой! Это очень сложный вопрос. Моя карьера, к сожалению, очень неопределенная пока. Вообще, актерская карьера — это сегодня «да», завтра «нет», сегодня слава, завтра забвение... Но, к счастью или к сожалению, в данный момент я не представляю себя вне сцены. Мне бы хотелось стать актрисой кино и играть в театре. И жить себе припеваючи...

— А припеваючи жить как? В Мексике у актеров кино и театра заработок невелик, да и популярность не та, что на телевидении. Или «припеваючи» — это в смысле внутреннего комфорта?
— Именно внутреннего. Я человек абсолютно не материальный. Мне хватает на жизнь, и живу я хорошо, но для меня деньги — не главное. Только ради них я работать не могу. Мне недавно предложили новый сериал, но я отказалась: не убедило. Поеду пока в Лондон совершенствовать английский.

— А если бы тебе предложили работу в России, с кем хотелось бы сыграть, у кого из режиссеров сняться?
— Мне очень нравится Олег Меньшиков, и возможность поработать с ним я бы сочла за счастье. Из режиссеров — с Кареном Шахназаровым в кино и с Юрием Любимовым — в театре. Из новых, более молодых режиссеров, я пока никого не знаю. Мне бы очень хотелось встретиться с настоящим режиссером, который смог бы извлечь из меня то, о чем я и сама не догадываюсь. Мексика — страна актерская, функция режиссера на площадке сводится к тому, что он говорит: «В этой сцене ты здесь встаешь, здесь садишься, тут я хочу, чтобы ты заплакала, а здесь на него наорала...» Все. Персонаж, его историю я, как правило, выстраиваю сама.

— Ты в Москве давно в последний раз была?
— Два года назад. Я когда в Москву приезжаю, сразу покупаю журнал с репертуаром театров и составляю план, куда сходить. Культурная жизнь Москвы очень богата, с ней не может сравниться ни один другой город. Может быть, только Нью-Йорк. Но там очень много шоу, идешь по Бродвею — все такое красивое, блестящее, все создает иллюзию яркого. А настоящей культуры нет!
Я скучаю очень и хотела бы работать в России, для своих. И мне хотелось бы, чтобы вы наслаждались жизнью в России, потому что эта страна не может сравниться ни с какой другой, и гордились ей, как я горда тем, что я русская. И, конечно, всех поздравляю с Новым годом!